Сухонькая старушка в платочке сидит на кровати и, монотонно покачиваясь из стороны в сторону, нянчит больную ногу. Она хотя бы может сидеть, другие просто лежат и жмурятся слезящимися глазами на гостей.
– Как дела у вас? – тихо спрашивает Юля.
– Плохо! – неожиданно громко и резко отвечает женщина. Будто открылась заржавевшая дверь и выпустила наружу закупоренные стоны, жалобы и упреки. Нога после перелома болит, не дает спать, врачи не помогают, лекарств – настоящих! - не дают, нужна мазь, какая – уж она-то знает…
В общем, жив человек и ещё полон претензий к окружающему миру. Юля утешает: «Давайте помолимся за вас. Я привезу мазь, какая нужна, лекарства…»
В соседней палате её муж, Виталий, помогает медсестре уложить правильно бабушку – тело её почему-то всё время сползает к ногам. Будто какая-то бескостная масса.
– Больно! – пронзительно кричит она. Виталий вздрагивает, перехватывает безвольное тяжелое тело – и снова слышится истошный вопль:
– Ой-ё-ёй! Больно! Больно же!
Наконец, женщина уложена «как надо». Медсестра делает ей внушение:
– Не сползай больше! Зачем ты это делаешь? В следующий раз так и будешь лежать внизу…
…Трудно представить себе более разных людей, чем Виталий и Юлия Малушко. Даже внешне: он худощавый брюнет с резкими чертами лица, она – блондинка, излучающая доброту и мягкость. Виталий как будто всё время погружен в себя, думает о чем-то своем. Юля открыта людям – как говорится, «душа нараспашку». Они из разных семей, «социальных слоев», у них разный уровень образования и удивительно разное прошлое… И тем не менее, они вместе. Даже не так – просто неразлучны. В народе говорят: «Как ниточка с иголочкой»…

Виталий рассказывает о себе охотно – вдруг его свидетельство падения и спасения кому-то поможет…

Вырос в простой рабочей семье. Мама – штукатур-маляр, папа освоил много профессий, был бригадиром на ЗСМК. Прекрасный человек – грамотный, начитанный, но любил выпить. А когда выпивал, становился другим – агрессивным, задиристым. Конечно, скандалы были в семье. А однажды случилась трагедия – отец погиб в пьяной драке, в подъезде. Было ему чуть больше пятидесяти…

«Я тогда думал: никогда в жизни не буду пить! Когда отец погиб, шел 1992 год, мне было тринадцать лет. Мама так больше и не вышла замуж, в Библии о таких говорится: «истинная вдовица».

Окончил школу, поступил в ПТУ – учился на сварщика. Пошел в секцию бокса – до сих пор почитатель этого вида спорта. Выступал даже на первенстве Кузбасса, но о спортивной карьере пришлось забыть – сорвал спину…

«Грех стал потихоньку приходить в мою жизнь», – говорит Виталий. Началось все с сигарет. Потом пошли «травка», алкоголь: «То, чего я боялся, пришло в мою жизнь и начало её разрушать». О причинах гадать не приходится. Начало девяностых, духовная пустота, неустроенность, отсутствие ясных перспектив. А из телевизора льется бесконечным потоком: «Где был?» – «Пиво пил!» И будто какая-то предопределенность жизненного пути – «Отец пил, значит, и сын будет пить…»

– Враг, – говорит Виталий, – сначала подает все красиво: душевные компании, друзья, коньяк с манящей этикеткой… Он не показывает страшное, что будет потом. Так же было и у меня, я всегда удивлялся: как люди пьют, а потом опохмеляются?! Но со временем я сам вставал и с утра принимался искать, что же выпить. Бывало, мог бутылку водки осушить без серьезной закуски – и мне нипочём. В конце пил суррогат…

Сожалеет, сколько горя принес матери, родственникам. Бывало, тащил из дома вещи. Но до серьезного криминала дело не дошло – тюрьмы боялся.

При этом всегда искал Бога. Вспоминает:

– У нас дома икона была Марии Богоматери, пытался перед ней молиться. Библия была… В городе есть православное сестричество. Мне сказали, что там помогают, и я пошёл туда. Добрые, милые люди, искренне стараются помочь. Воду святую давали, молились… И в то же время я понимал: это не моё. Почитание мощей, икон… Даже они не всегда знали, кто изображен на иконе, но именно почему-то ей нужно молиться… У меня было много вопросов... А в последний раз я пришел туда пьяный – постоял, помолился… Понимал, что какое-то в моей жизни неустройство…

Пил – и уже не мог остановиться. Вставал утром и думал с тоской: «Зачем мне этот день? Он мне не нужен…» И допился до белой горячки.

А Бог, говорит, тоже искал дорогу к сердцу. Был у Виталия друг по ПТУ, Андрей. Он стал наркоманом, и Виталий всё пытался ему помочь – увещевал, стыдил. Нашел адрес реабилитационного центра Церкви на камне, с матерью отправили его туда. Там Андрей избавился от наркотической зависимости и стал служителем церкви. Несколько лет они не виделись…

А вот в день, когда Виталию привиделось, будто кто хочет его убить, изжить со света, и он бегал по квартире, закрывая окна, – именно в этот день в дверь постучался его друг Андрей. Увидел всё, понял и предложил увезти в реабилитационный центр. Виталий подписал все бумаги…

Ночью в центре его настиг новый приступ белой горячки. Он кинулся драться, пытался убежать. Его связали, вызвали «скорую». По дороге в 29 больницу Виталий пытался выпрыгнуть на ходу, головой разбил окно. В больнице его привязали к кровати, сделали уколы…

А он всё равно сумел убежать. Шел по улице в одних трусах – в мае! – и умолял прохожих спасти его от убийц. Потом, вспоминает, каким-то образом очутился в такси. Требовал отвезти в ГУВД. А в милиции был так убедителен – окровавленный, испуганный до полусмерти и почти голый, – что его отвели к операм и только потом вызвали «скорую».

– На этот раз зафиксировали наручниками. Поставили укол – и я проснулся через двенадцать часов. В горе – мне представилось до мельчайших подробностей, что маму мою убили… И тут приходит она! Спрашивает, как я – а для меня-то она уже умерла!

Немного придя в себя, осознав произошедшее, я понял, что духовный мир реален. Помню те страшные образы и тот холод, который исходил от них. Жуткий, невыразимый холод… Раньше думал: ну, может, «там» есть что-то. А может, и нет… Вопросы какие-то задавал… А теперь точно знал: Бог есть, и ад тоже есть. И если я умру, то попаду к этим существам…

Перестал пить, стал ходить в Церковь на камне. Но, признается, полного освобождения не было – по-прежнему курил: «Для меня никотин был всё. Мне казалось, я рожден был с сигаретой во рту». И такая жизнь продлилась три года. Виталий понимал: это неправильно. И уже целенаправленно обратился к другу: «Андрей, забирай меня в реабилитационный центр…»

Пробыл там всего два месяца, программу прошёл не полностью, но говорит: «Бог там меня коснулся. Ушёл с ощущением: что-то произошло внутри. Пришёл домой – и понял, что больше не курю. Не курю – и всё! Даже не тянет. И я осознал, что это Божье исцеление.

Был срыв, признается Виталий. Пошёл на рыбалку и целенаправленно взял с собой пачку сигарет: «Вы не представляете, что со мной произошло! Я весь позеленел, мне стало так плохо… Весь день пытался курить, а мне становилось всё хуже и хуже. Выбросил пачку и вернулся домой в таком плачевном состоянии… И окончательно осознал, что освобожден».

Пришёл в Новоильинскую церковь – услышал о ней от Сергея Костюшкина. Вместе три года работали на заводе, знал его свидетельство об освобождении от наркотической зависимости. Дело в том, что брат Виталия «сел на иглу», а обращаться к другу снова Малушко постеснялся. Устроили его в «Источник жизни», но тот сбежал и умер потом в больнице, в двадцать восемь лет – организм был совершенно разрушен наркотиками.

– Я как-то подсчитал, – говорит Виталий, – что в нашей пятиэтажке от наркотиков умерло восемь человек. Молодые парни, девушки… А сколько таких пятиэтажек в России… Хорошо хотя бы, что брат умер по-человечески, в больнице, не в подвале. Принял покаяние, примирился с Богом, попросил прощения у родных…

В Новоильинской церкви Виталий прошел крещение Духом Святым. То собрание запомнилось ему на всю жизнь. «Я ехал домой и думал: «Господи, как бы мне это не потерять! Любовь, тепло, радость, освобождение!»

Юля – совсем из другой жизни:

– У меня семья была дружная – папа, мама. Не помню ни одного конфликта вообще. Они так любили друг друга! Они прожили вмести двадцать пять лет, пока папа не умер…

Мама майором на пенсию пошла, следователем была. Брат в угрозыске работал. В детстве мама иногда брала меня с собой – даже на допросы. Иногда – и на происшествия. Мне это было так интересно! Когда выросла – конечно же, пошла по стопам мамы. Сначала колледж с отличием окончила – у меня были лучшие показатели по городу, дальше пошла в институт…

Такая семья у меня была – дружная, благополучная. Но в моём сердце не было удовлетворенности. Вроде бы всё прекрасно, всё получается: видишь цель – добиваешься, но не было внутри покоя… Вот когда я покаялась, приняла Бога – вот тогда обрела мир. Поняла, что это то, что я всю жизнь искала.

Папа в то время умирал от рака, и вся семья искала Бога. Все задумывались: как так – жил прекрасный, добрый человек – он совсем не пил у нас, я даже не могла представить себе, что такое выпивший папа! – и вдруг он умирает…

Видя его мучения, врачи сказали: «Мы ничего не можем сделать». Мы с мамой – в слезах, папе ничего не стали говорить…

Я работала в одном кабинете с девушкой примерно моих лет. А у неё мама верующая, и она сказала: «Юлин папа хоть и хороший человек, но ему надо примириться с Богом». И они пришли к нам. И Господа принял не только мой умирающий папа, но и моя мама! И я покаялась!

И когда мы молились – это была осень двухтысячного года, я какое-то огненное присутствие пережила – непонятное мне, странное чувство. Мне сказали, это Дух Святой сошел на меня.

У меня это в голове не укладывалось: неужели Бог может быть настолько реальным?!

И с тех пор это Божье присутствие – внутри меня. Всё изменилось! Этот день стал поворотным моментом в моей жизни. Меня стало тянуть к верующим, я начала ходить на служения, читать Библию…

Когда уверовала, Господь сказал мне оставить работу – я должна служить людям. Конечно, мама была в недоумении: «Идёшь куда? Не знаешь сама?! Юля, что с тобой вообще происходит?!» А мне Бог сказал! Думаю, не все это поймут, но Господь проговорил: «Мне нужны работники, чтобы спасать людей. Ты должна нести им Евангелие, потому что они погибают».

И до последнего вздоха я хочу нести людям благую весть, проповедовать Евангелие. Потому что если человек принимает Христа, он обретает спасение, вечную жизнь. Нет ни одного дела на Земле, столь же ценного, как проповедь Евангелия! Всё остальное может быть хорошим – медицина, охрана порядка, строительство… Всё на пользу человека! Но самое ценное – спасение душ!

И Бог меня так зажег, что я сказала: «Аминь, Господь! Я не понимаю, как это будет в моей жизни, не знаю, что произойдет. Но я доверяю Тебе и вверяю всю свою жизнь: используй меня в этом деле!»

Всё оставила – меня уговаривали начальники, я тогда уже работала в УВД, была старшим следователем по борьбе с организованной преступностью, мне уже дали очередное звание лейтенанта… У всех были такие глаза!

Ушла. И начала свою жизнь в теле Христовом – с малого: печатала за свой счёт молитвы покаяния и раздавала на улице, знакомым. Потом Господь привел меня в служение «Надежда в каждый дом». И особенно я люблю раздавать людям Евангелие…

– Пока не забыл, можно скажу? – вступает в разговор Виталий. – Господь оставил нам на Земле помощь Духа Святого и Божье Слово, а именно Новый Завет…

Как познакомились? Виталий всё ищет свидетельства того, что их союз – не случаен, что Бог вел их навстречу друг другу. Вспоминает, что когда-то, в той прежней жизни, ему вручили бесплатное маленькое Евангелие, выпускаемое обществом «Гедеон». И он всюду носил книжечку с собой. А потом встретил гедеоновский Новый Завет на рыбалке – кто-то бросил в траву. А Юля как раз раздавала эти книжечки… И потом, тот случай, когда он приехал в УВД – ведь Юля могла в это время быть там?

Говорит, братья в церкви всё пытались познакомить с девушками. Он отвечал им: «Мне никто не нужен! Оставьте меня в покое!» А приходил домой и молился: «Господи, пошли мне хорошую, верующую девушку!»

И однажды вместе со служителями из «Надежды в каждый дом» поехал во вторую больницу раздавать Евангелия. Ему с Юлей достался один этаж.

– Заходим в палату, а там бабушка такая… хорошая. Смотрит на меня, на Юлю и спрашивает: «Это твоя жена?» Не зная о нас ничего. Да нет, говорю… Но вот эта фраза как-то запала в сердце – и мне, и ей… Начали общаться, молиться…

– Виталий стихи о любви стал писать! А ведь был сначала такой ёж!

– Впервые в жизни, кажется, произнес слова: «Я тебя люблю»… У нас, как оказалось, так много общего! Говорим, говорим – и наговориться не можем… Я верю, что Господь мне изначально её предназначил.

– Мы никогда не расстаемся: вместе служим, ездим по больницам, раздаем Евангелия. Вместе за грибами ходим, на рыбалку… Виталий рыбачит, а я ему что-нибудь читаю. Только когда он с ночной приходит, в охране работает, разлучаемся, пока спит…

Виталий ловит мой взгляд и поясняет:

– Нам много не надо, у нас всё есть для жизни: еда, вода. И войны нет. Искать надо не богатств земных… Если Бог даёт что-то – нужно это принимать как должное, но самим искать… У нас есть служение. И общий ребёнок – это Паша наш, у Юли от первого брака. Хороший такой парень, мы молимся за него и верим, что Бог приведёт его в наше служение.



Казенные койки и тумбочки, одинаковое белье, один на всех телевизор под потолком и серый снег с ободранными кустами за окном… Дом престарелых в Листвягах – совсем не радостное место. Последняя остановка, душный пересыльный пункт на дороге в вечность. А люди – разные, со своими мыслями, обидами и печалями.
…Николай попал сюда в прошлом году. Первое время бунтовал, был злобным и агрессивным. Однажды зимой разбил окно и, одноногий, на костылях, убежал. Поймали километрах в полутора, в лесополосе. Застрял в сугробах...
Он здорово переменился за это время – весел и общителен, иногда даже шутит над собой – довольно едко. Принял покаяние, читает Библию, по желанию его возят на молитвенное служение в Новоильинскую церковь. А в этот раз он просит и за Вадима – чтобы отпустили в церковь. Тот совсем молодой, но в инвалидной коляске – выпал из окна по пьянке…
Екатерина – после инсульта. Есть сын и дочь. Но дочь где-то далеко, а сын, говорит, очень занят на работе. Его жена, когда узнала, что свекровь парализована, демонстративно собрала чемодан и сказала, что уйдет с детьми, если он возьмет мать... Господи, в конце жизни не дай им оказаться в доме престарелых!
…Совсем еще не старый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. Судя по кривой застывшей улыбке – тоже после инсульта. Достает маленький карандашик из тумбочки и пытается отвлечься кроссвордом. В глазах – тихие воды бездонного терпения. За спиной, на подоконнике, – фотография в дорогой багетной рамочке: то ли сыновья с женами, то ли дочери с мужьями. И дети – наверное, внуки. «Как он оказался здесь?» – мысленно спрашиваю я у этих добрых, счастливых и благополучных людей с фотографии. И хочется придумать какой-то рассказ с разумными доводами – почему и как это случилось, и непременно чтобы с добрым концом. Но не получается – быстро устаю в бесплодных попытках преодолеть пропасть между этим миром казенных страданий и тем, радостным и цветущим. Эх, люди, люди, люди…
Самые тяжелые – в конце другого коридора. Там какие-то особые кровати сложной конструкции – чтобы не тревожить лишний раз пациентов во время процедур. Здесь капельницы и вязкая тишина, прерываемая хрипами. Боже, зачем ты дал мне пять чувств, включая обоняние?
Девушка, которая ездила как-то с Виталием и Юлией в этот дом престарелых, рассказывала, что одно время здесь лежала молодая женщина и буквально разлагалась заживо. Было невозможно зайти в палату из-за страшного запаха гниющей плоти: «Я сразу выбежала. Даже персонал старался лишний раз не заходить – просто опасно. А Виталий и Юля излили на неё такую любовь! Так утешали её! Я таких людей ещё в жизни не встречала. Теперь они мои самые лучшие друзья».
Супруги вспоминают этот случай с какой-то неведомой мне теплотой. Сначала они увидели её в пятой больнице, лежала в отдельном боксе, пыталась прикрыться рваными тряпками. Виталий рассказал ей о Слове Божьем, она согласилась принять покаяние…
– Выскочили из бокса чуть живые – дышать было невозможно. Но глаза её не давали нам покоя, – рассказывает Юля. – Это же нечеловеческие страдания! Поехали снова. Оказалось, её перевели в Листвяги, в хоспис – умирать. Собрали ей одежду, поехали туда. Врачи рассказали, что случай безнадежный – последняя стадия СПИДа и запущенный сифилис… Но всё-таки написали, какие лекарства нужны…
Когда она нас увидела – так обрадовалась! Как оказалось, всю жизнь эта девушка – ей было около тридцати лет – провела в цыганском таборе, хотя русская. За всю жизнь слова доброго не слышала, откликалась на имя Светка, не умела читать и писать. Мы снова помолились с ней… А через несколько дней она умерла, хотя мы и лекарства привезли…
– К Господу ушла, – тихо произносит Виталий.
– Да, мы верим в это. Она примирилась с Богом, раскаялась… И таких случаев… Я в следствии работала, выезжала на место преступления, видела, кажется всё. А тут иногда из палаты выходишь – и начинаешь плакать…
И внезапно становится ясно, что объединяет этих таких разных людей, что движет их странными, на взгляд обывателя, поступками, заставляет идти в больницы, хосписы, дома престарелых – туда, куда стекается весь гной, весь ужас мира сего. И всё – с тихой радостью в сердце.

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы...»

Александр Белокуров